К пьесам Мрожека подходит определение «театр парадокса», поскольку жизненные ситуации в них путем театрального гротеска предельно обостряются и сатирически укрупняются. Сегодня «МК» публикует рецензию на этот спектакль.
Гордость замечательными предками не исключает позора их потомков. Как оного избежать, подскажет спектакль Камерного театра «Счастливое событие» по пьесе Славомира Мрожека в постановке режиссера Андрея Шанина и сценографа – заслуженного художника РФ Николая Агафонова.
Премьера шла с аншлагом в течение трех дней. Что одновременно и удивительно, и объяснимо. Удивительно, поскольку ни один зритель ни на мгновение не отождествит себя с кем-либо из персонажей спектакля. Зрительское сопереживание героям спектакля совершенно отсутствует при непреходящем интересе к развитию сюжета! Ни один зритель не в силах оставаться безучастным к происходящему на сцене. И не только из-за жанра – комедии, в которой постановщики воплотили пьесу антиклерикального характера, изжив, впрочем, даже намек на богоборчество.
Чем дальше развивается действие, тем оно абсурднее. А перспектива непредсказуемости исподволь перекликается с ситуацией в нашем обществе, еще не обличая, а лишь предвкушая, куда легко прийти поклонникам политических свобод заодно с ветеранами славного прошлого, себя любимейших любя, себя боготворя…
Ряд великолепных портретов, использованных художником-постановщиком спектакля Николаем Агафоновым, настраивает входящих в зал на классицизм. Портреты романтичных дам из прошлых веков, офицер какого-то, наверное гренадерского, полка и кто-то еще. Рылеев, Грибоедов? Кто-то похожий на сегодняшнюю знаменитость… Или – наоборот? Несколько портретных рамок пустуют в ожидании грядущих славных представителей фамилии или рода. Видимо, ими окажутся герои спектакля?
В динамиках раздается гул входящей публики, это – мы, да? Далее убыстряющийся голос администратора в стилистике мелкого искусителя предлагает не только выключить телефоны, но и забыть все, что мы сейчас увидим, никому об этом не рассказывать и уж точно не писать… Шутка? Под стать ей и торчащая сбоку сцены задница старого лакея, медленно встающего на дряблые ноги, дабы стереть пыль с портретов галереи. Неторопливый ритм действия на том и закончится.
На сцене появляются двое мужчин средних лет, один – хозяин жилья, второй – предполагаемый съемщик комнаты. Гость (арт. Артем Быстров) пришел по объявлению в газете. Если пришедший обычен, то облик хозяина квартиры – Мужа (арт. Олег Марковкин) источает фимиам неистребимой порочности.
Диалог персонажей не избавляет от этого ощущения, скорее наоборот. В прекрасных апартаментах, оказывается, нет ванной... Как, впрочем, нет и отдельной комнаты для квартиранта. Продолжение диалога Мужа и Гостя озадачивает. Ничего из обещанного квартиранту в объявлении нет, Гость вот-вот уйдет, но успевает, на свою беду, заинтересоваться. Нет комнаты – ладно, но где-нибудь кровать поставить можно? Нет, оказывается, спать ему придется не одному. С хозяином? Он – гомосек? Нет, спать придется всем вместе. Свальный грех? Подобные предположения приходят на ум благодаря медоточивости Мужа… Нет, спать придется квартиранту в одной постели с супружеской четой и их отцом-ветераном. Старец противится рождению парой ребенка, поскольку мечтает оставаться бессмертным, а рождение у детей собственного чада обречет его на уход в иной мир. Так он считает. В этом завязка, интрига спектакля. Ее развитие режиссер Андрей Шанин выстраивает в череду анекдотов, каждый со своим сюжетом.
Достижение согласия между Мужем и Гостем выливается в пародию на политические митинги, где пафосно звучат и пламенные призывы к торжеству научного прогресса, и к либерализму, и к демократии, и к свержению деспотии. Просто конец 80-х, начало 90-х у нас в России!
Явление Старца (арт. Никита Куманьков) интригует, пред нами современный Кощей, в ночной сорочке, но с весьма современным мышлением. Никиту Куманькова просто не узнать!
В целом работа актеров, органичная, яркая, просто обязана увлекать зрителей, ведь сопереживать им некому. Отсюда шаржированность образов. Зритель, по замыслу постановщиков спектакля, обречен смеяться, чтоб не заскучать! Но не только… Саркастический смех в театре может уберечь нас, скромных потомков, от профанации памяти о славных предках. Мизансцена с вовлечением Старца в картежный азарт и последующая победа над ним с апофеозом постельных игр скучать, впрочем, не дает, оставляя надежду на сопереживание, внутреннее соучастие в действии спектакля. Ведь долгожданный ребеночек должен явиться, а с ним все сопутствующие чувства. Антракт? Нет, спектакль поставлен в одном действии, зрителю не дают отвлечься, дабы не ослабить или вовсе не утратить саркастического восприятия происходящего на сцене. Жена (арт. Татьяна Михальченко), став мамой, напрочь утрачивает истеричную инфантильность, отличающую ее в первых мизансценах. Теперь она полна самодовольства, она центр этого дома, этого семейства. Актриса работает безупречно. Как, впрочем, и все актеры, занятые в спектакле. Ими любуешься, но и только. Ведь над ними смеешься не сочувственно, не тепло, а насмешливо, с чувством внутреннего отстранения, полнейшего отвержения. Так вот чьи портреты займут пустующие ныне рамки!..
Работа актеров напоминает блестящих анекдотчиков эпохи 70–80-х прошлого века. Артистизм тончайшей искусственности пробуждает ностальгию о временах, когда свежий политический анекдот хранил народ от лицемерия и ханжества. Вот и здесь – смотришь на героев спектакля и ощущаешь одно: не дай бог и мне к подобному приобщиться… В этом и главный замысел постановщиков: внутреннее отвержение героев спектакля зрителями. Так что актерам приходится выкладываться на все сто…
Младенец, роль которого исполняет дородная актриса Алена Шопот, подводит логическую черту, выводит итог жизненных приоритетов главных героев спектакля. Когда в финале Младенец, обращаясь к залу, произносит святое слово «мама», становится не по себе. Почти страшно…
Спектакль «Счастливое событие» заставляет зрителя взглянуть на себя без грима самооправданий, что так желательно в Великий пост…
