В середине мая 1987 года, сидя на асфальте возле областного сборного пункта под припекающим почти летним солнышком, мы даже не подозревали, что попадем в самые элитные войска Советского Союза. У нас была одна радость, что не морфлот и не стройбат. Нам никто ничего не объяснял. Известен был только номер команды – 220К.
Где-то к обеду, пройдя медкомиссию, мы, смоляне, наблюдали, как подвозят призывников из районов. За забором гудела толпа, постоянно кого-то выкликали друзья или родственники. Но за пределы сборного пункта никого не выпускали, хотя было очевидно, что делать нам тут пока нечего. Ближе к вечеру стали формировать команды. Вот тут и появились капитан в зеленой фуражке и два сержанта. Нас, человек пятнадцать, загрузили в армейский крытый «ЗИЛ» и отвезли на вокзал к поезду Смоленск – Москва. Тут появилась какая-то ясность, первый пункт назначения – столица нашей Родины.
Но по прибытии на Белорусский вокзал ясность рассеялась. Сержанты только посмеивались и говорили, что такие места, куда нас везут, даже на картах не отмечены. Капитан все больше отмалчивался и делал загадочное лицо. Беспрерывно гадая, куда же нас забросит судьба, мы попали в аэропорт «Домодедово». Сейчас уже и не вспомнишь, что мы там делали почти сутки. Из здания аэропорта нам было выходить запрещено. Ближе к утру нас, сонных, растолкали сержанты и повели в гражданский самолет. Мы даже не услышали, на какой рейс сажают. Только в самолете от стюардесс узнали, что летим в Южно-Сахалинск.
Промаявшись восемь часов в воздухе и совершив часовую промежуточную посадку в Хабаровске, поздним вечером попали на Сахалин. Остров встретил нас безрадостной погодой и ужасным для конца весны холодом. Честно говоря, перспектива служить в столь неприветливых погодных условиях никому из нас не улыбалась. Но выбирать уже было не из чего. Нас засунули в грузовик, чтобы отвезти куда-то ночевать. Навстречу нам в сторону сахалинского аэропорта двигались аналогичные грузовики с дембелями.
Щит Родины и шурупы
Там, куда привезли, судя по всему, нас не очень ждали. Сразу же без ужина уложили спать в каком-то бараке на голых матрасах, а утром ни свет ни заря начали будить. Оказывается, Сахалин не был конечной точкой путешествия. Снова крытый грузовик, полоска асфальта, убегающая назад, – и мы в порту, грузимся на туристический корабль. Нас размещают по четырехместным каютам. Вот где было раздолье! Это в 90-е годы большая часть наших сограждан узнала, что такое игровые автоматы или спиртные коктейли из импортных напитков. А на корабле это все было. И самое главное – у нас еще были деньги, которые заботливые родители вручили будущим защитникам Родины на всякий случай. Разумно рассудив, что на месте службы они нам вряд ли понадобятся, поскольку будут конфискованы пронырливыми дембелями, мы решили ни в чем себе не отказывать. В море мы проболтались почти двое суток и за это время успели вдоволь насладиться плодами недоступной нам тогда западной цивилизации. Конечная точка нашего маршрута называлась остров Кунашир, а город, где располагался отряд, – Южно-Курильск.
Именно здесь нам объяснили, что весь мир теперь делится на «погранцов», которые являются щитом Родины, и на «шурупов», которые ввинчены в этот щит. Несложно догадаться, что «шурупами» называются все воины Советской, а теперь Российской армии, если они не «погранцы».
Соловьи и чилимы
В отряде нас сразу разместили в учебке и поделили на заставы. Здесь никаких обозначений: ни тебе взводов, ни рот, ни батальонов. Учебная застава – длинный одноэтажный барак, где живут сразу три заставы. И таких зданий три или четыре. Все заставы разбиты по специальностям: РЛСники, прожектористы, связисты, дизелисты, водители (это техническая элита) и стрелки, которые непосредственно топтали границу в дозорах. Каждый день – занятия в классах. Как в школе: тетрадки, ручки, контрольные, а на выходе экзамены.
В учебке, в общем-то, были тепличные условия. Со старослужащими мы изредка сталкивались на переменах и в наряде по столовой и кухне. Хотя уже до нас довели, что погранцы делятся на «соловьев» и «чилимов». «Соловьи» – те, кто призван весной. И так они назывались по всем пограничным округам. «Чилимы» – призванные осенью. Но это специфическое название только для Краснознаменного Тихоокеанского пограничного округа, поскольку эти рачки вроде креветок, но несколько побольше, водились только тут. И сезон их отлова приходился как раз на осень.
Остальные особенности деления по сроку службы мы узнали уже на заставе. Как оказалось, «чилимы», сколько бы они ни отслужили, не могут командовать «соловьями», если это не касается вопросов службы. И наоборот. Пока наши дембеля (старшие «соловьи») не ушли, мы считались «замками». А потом сразу без всяких промежуточных этапов сами становились дембелями.
Но до этого было еще довольно далеко. В учебке нас продержали три месяца. В конце был трехдневный выпускной экзамен по пересеченной местности в полном боевом снаряжении. А в начале сентября нас распределили по заставам.
На «Заре»
Я попал на заставу с позывным «Заря». Наши соседи по флангам были «Жиклер» и «Инжир». В первый день на заставе нас встретили замечательным обедом. Главными воспоминаниями от учебки остались вечный голод и сплошной недосып. Тут же нас сразу накормили красной икрой, дали масла от вольного, на хлеб на заставе вообще никто не обращал внимания – сколько хочешь, столько и ешь. Но утром был еще один приятный сюрприз – никто не орал диким голосом: «Застава, подъем!». Дежурный по заставе тихо будил тех, кому положено было с утра вставать. Причем даже нас, молодых, никому не приходило в голову будить в шесть утра. Спали примерно на час больше положенного.
На заставе никто не говорил: «Я иду в наряд». Говорили: «Я иду на службу». Такое устойчивое выражение, видимо, подчеркивало, что наша служба заключается в охране государственной границы, а все остальное время – только подготовка к этому. Заключалась она практически в ежедневных трехразовых стрельбах – на завтрак, на обед и на ужин, с периодическими марш-бросками по берегу пролива или по сопкам. Если погода не позволяла – а на Кунашире она весьма переменчива (если утром солнышко, это не значит, что к обеду не затянет туманом с падением видимости до нуля), – тогда политзанятия.
Кстати, насчет погоды. У нас на Смоленщине я никогда не видел таких плотных туманов, причем с четко очерченной границей. Сколько раз, стоя на вышке, приходилось наблюдать, как из-за сопок, не торопясь, начинает надвигаться беловато-серое марево. И буквально через несколько минут ты уже не видишь не то, что Японии, а даже заставы, которая находится в каких-нибудь ста метрах под вышкой. Звонишь дежурному – включай, мол, ПТН (пост технического наблюдения). А он на тебя чуть ли не матом: «Видимость отличная, служить, что ли, не хочешь?» Спускаешься – и действительно, внизу все прекрасно просматривается. Только будка вышки и верхушка антенны «Сокола» окутаны плотной пеленой тумана. Но такие явления природы были нечасто. В основном туман ложился плотный и застилал собой все сверху донизу.
И на Тихом океане свой закончили поход
Напротив заставы, в четырнадцати морских милях по прямой, на острове Хоккайдо располагался небольшой японский городок. В силу того что нас разделял пролив, граница проходила посередине, то есть примерно в семи милях от линии отлива.
Наша задача заключалась в основном в фиксировании нарушений японскими рыболовными шхунами. Тогда по рации вызывалась «коробка» (сторожевой пограничный корабль) и выдворяла любителей нашей рыбы, крабов и морских ежиков в их территориальные воды. Кстати, тем же самым занималась и японская морская полиция, которая тоже не приветствовала нарушение границы, даже несмотря на то что Страна восходящего солнца так ее и не признала.
Хорошо было ходить в дозор после шторма или во время отлива. На берег всегда выбрасывало много разнообразных полезных вещей – как с сопредельной территории, так и даров моря, например кальмаров. Да и витаминами мы себя благополучно обеспечивали. Шиповник, черемша, ежевика, лимонник – все это заготавливалось и потом употреблялось в пищу. А осенью, когда лосось шел на нерест, мы заготавливали красную икру.
Два раза в год в обязательном порядке на десять дней объявлялась усиленная охрана границы – весной с 1 по 10 мая и осенью с 1 по 10 ноября. Это совпадало с главными государственными праздниками Советского Союза. И считалось, что империалисты захотят нам испортить праздничные застолья.
…Дембель неизбежен, как крах империализма. Дембель-то точно, а вот с империализмом вышла неувязочка. Вернувшись 28 лет назад домой, я даже не мог предположить, что после распада СССР государственная граница пройдет всего в паре сотен километров от Смоленска…
