Сейчас он здесь уже в четвертый раз и готовится к условно-досрочному освобождению:
– Думаю, что лимит мой отработан. Еще раз сидеть нет никаких сил…
Сам Владимир Масюков смоленский, из руднянской деревни. В этот раз в колонию его привела, можно сказать, любовь к малой родине:
– Родная деревня находится на границе с Белоруссией, раньше там дворов триста было, а сейчас хорошо если пятнадцать осталось. Да и живут одни старики. Я когда освободился – помогал чем мог: кому воды натаскать, кому огород перекопать… Места стали дикие, глухие: аисты прямо по деревне ходят, косули в сады забредают, лоси яблоки грызут, кабаны разгуливают как у себя дома.
Жилье в основном заброшено, вот и отжимают его пришлые.
– Я приехал – дом занят. Пришлось впрягаться по-арестантски. Начал ругаться, достал обрез, пуганул. Убивать никого не убивал. Потом уже судья не хотел меня сажать. Только вот из-за рецидива, что есть судимость, дали минималку – полтора года, и сюда. Я еще так удивился, что мало.
Не могут адаптироваться на воле
Исправительная колония № 6 был создана в мае 1960 года на базе Рославльской тюрьмы. Сюда переводились осужденные строгого режима из Вяземской колонии. Первоначально было человек 70–80. Сейчас число заключенных значительно превышает этот показатель.
– В настоящее время лимит наполнения нашего учреждения составляет 1 369 осужденных, включая 52 человека, содержащихся на участке колонии-поселения. Однако на сегодняшний день у нас содержатся 1 138 осужденных, – рассказывает начальник колонии подполковник внутренней службы Юрий Владимирович Рыбников.
Такие, как Владимир Масюков, побывавшие в рославльской колонии не по одному разу, здесь не редкость.
– Бывает, что освободится, а через несколько недель снова прибывает к нам, – говорит Юрий Рыбников.
Причем, как правило, это не серьезные преступления, а кражи или мелкое хулиганство.
Есть категория осужденных, среди них даже несколько жителей Рославля и района, которые за время своей жизни в заключении отвыкли от воли, где постоянно нужно вести борьбу за существование, самостоятельно о себе заботиться.
– В колонии их обувают, одевают, кормят. А на свободе они не могут адаптироваться к жизни. Есть такие, кто потерял жилье, разорвал связи с родственниками или они с ним, – поясняет Юрий Владимирович.
Рецидивист – понятие конкретное
Но все же 6-я колония предназначена для содержания так называемых преступников-рецидивистов. И это не просто расхожее словцо, которым именуют всех неоднократно судимых лиц, а вполне конкретный юридический термин.
– У нас содержатся те, кто уже отбывал наказания в местах лишения свободы. Они и есть в основном рецидивисты – люди, которые после освобождения при неснятой и непогашенной судимости снова совершают преступления, – рассказывает начальник колонии.
По квалификациям рецидив делится на опасный и особо опасный. К категории особо опасных относятся тяжкие преступления при наличии двукратной судимости за тяжкие преступления и совершение особо тяжкого преступления фигурантом, как минимум дважды судимым за тяжкие уголовно наказуемые деяния. При этом хотя бы один раз должно быть совершено особо тяжкое деяние. А опасный рецидив – это совершение преступлений, отнесенных к категории тяжких (с максимальным сроком наказания до 10 лет) при наличии двух и более судимостей за преступления средней тяжести. И максимум с санкцией наказания 5 лет за умышленные и 3 года за неосторожные преступления.
В рославльской колонии чаще всего сидят за тяжкие преступления против личности: причинение тяжкого вреда здоровью, убийства, разбойные нападения, грабежи, мошенничества в особо крупных размерах
.Воровские традиции – пережитый пережиток
Еще шесть лет назад в рославльской колонии содержались и те, кто впервые совершил преступление, и те, кто уже неоднократно отбывал наказание. Теперь эти категории содержатся раздельно. Первые находятся в исправительной колонии № 2 в поселке Вадино Сафоновского района. Это сделано специально, чтобы они не оказались под влиянием тех, кто уже неоднократно попадал в места лишения свободы.
Но даже в 6-й колонии рецидивисты содержатся отдельно от основной массы заключенных. Опять же, чтобы не создавать условий для утверждения воровских понятий и традиций.
И если судить по рославльской колонии, то «понятия и традиции» – это уже пережиток старины и сюжет для не очень качественных телевизионных сериалов. Непосредственно в исправительном учреждении давно нет места «романтике с большой дороги», если вообще она когда-либо существовала.
Тех, кто мог бы насаждать воровские традиции, берут на заметку еще в момент их прибытия в колонию.
– Этапы у нас практически каждую неделю. По прибытии осужденных помещают в карантин, где они находятся две недели. Здесь помимо стандартных процедур обследования здоровья и санобработки проводится работа по выявлению лиц, которые могли бы продвигать в жизнь колонии воровские понятия, – рассказывает Юрий Рыбников.
Подавлением инцидентов, связанных с внедрением воровских понятий, в колонии занимается специальная служба. Уже на стадии приема новой партии заключенных оперативники располагают информацией о тех из прибывающих, кто может оказать негативное влияние на основной контингент. С такими осужденными проводится специальная работа, и если они не отказываются от своих намерений, то изолируются от остальных осужденных.
Осужденные «отрицательной направленности», как их называют в колонии, рецидивисты со своими понятиями, которые не хотят работать, как правило, долго не задерживаются в компании других заключенных.
– Они в любом случае допускают нарушение правил отбытия наказаний и затем помещаются в штрафной изолятор. Это помещение камерного типа. У нас есть отряд со строгими условиями отбытия наказаний, где осужденные находятся минимум девять месяцев. И только после девяти месяцев отбытия там, если заключенный не допустил нарушений, комиссионно решается вопрос о его выводе в жилую зону, – рассказывает начальник колонии.
В среднем в отряде со строгими условиями содержания находятся около 40 человек.
При этом, как свидетельствует практика, выйти из такого отряда не так-то просто. Опыт показывает, что в течение девяти месяцев осужденные допускают какие-либо нарушения и весь свой срок отбытия наказания в итоге проводят в отряде со строгими условиями содержания.
Оказывать отрицательное влияние на других осужденных, а тем более вводить воровские традиции и понятия у них нет возможности, поскольку они локализованы, находятся в запираемом помещении и выходят из него только на прогулку.
Тех же, кто вообще не подвержен перевоспитанию, переводят туда, где еще более суровые условия содержания, – в единое помещение камерного типа, которое в нашей области расположено в исправительной колонии № 3 в поселке Горный Сафоновского района. Там осужденный может пробыть до года.
Изменился сам уголовный мир
Но не только, а может быть, и не столько условия содержания вытесняют из колонии воровские понятия и традиции. Сильно изменился сам уголовный мир.
– Сейчас совсем не то, что было в 70–80-е годы, – вспоминает Владимир Масюков. – То ушло в историю, о том и говорить не нужно. Я же в Сибири проработал 12 лет, и в такой колонии, где все строго и сурово было. Да и преступлений таких, какие совершают сейчас, я не припомню. Например, наркоманы. Во всей Смоленской области было три-четыре наркомана. А сейчас… Посмотрите, что творится на свободе! Ну курили раньше травку для поднятия тонуса, а сейчас за всякую грязь хватаются. А таких преступлений, чтобы серьги обрывать, кольца у баб... За это спрашивали раньше. Чтобы гробовые деньги у стариков отбирать – такого в жизни не было. Пресекли бы сразу…
А жизнь в самих колониях, как выразился Владимир Масюков, «дала прогресс по сравнению с тем, что было». Намного легче стало отбывать наказание.
– Раньше как было: пока половину срока не отбудешь, ни посылки не поимеешь, ни передачи, ничего. Пока эту половину срока отбудешь – взыскание заработаешь, уже автоматически лишаешься всего этого.
Раньше, по воспоминаниям Владимира Масюкова, нельзя было даже говорить об условно-досрочном освобождении:
– Начнешь только разговоры вести на эту тему – смотрят как на волка. Того и гляди, получишь от жуликов по голове. Сейчас уже все заинтересованы, поскольку не хотят сидеть до конца. Есть возможность пораньше свалить, ну и почему бы не использовать шанс. Стремятся к своим родным и близким пораньше освободиться.
Воровские понятия и традиции вместе с перегибами культа личности, временами брежневского застоя и лихими 90-ми ушли в прошлое. Из разговоров и наблюдений можно сделать вывод, что на зоне, как и на воле, нормой жизни становятся «бабки», они все решают – у кого деньги, тот всегда прав, тот и «в авторитете».
