Картины знаменитых художников обладают высокой исторической и культурной ценностью. Однако все полотна независимо от года их написания имеют свойство портиться со временем – холсты становятся ветхими, краски блекнут, основа теряет форму. Это иногда грозит полной утратой ценности шедевров. Но есть профессионалы, которые бережно восстанавливают и сохраняют картины.
Гостями редакций радио «Весна» и «МК в Смоленске» стали сотрудники Смоленского государственного музея-заповедника, реставраторы Ольга Викторовна Пигасова и Ольга Викторовна Куликова, которые восстанавливают шедевры масляной живописи. Беседу в студии с ними провел Максим Крайнов.
– Для начала очень интересно узнать, откуда вообще в нашем городе берутся реставраторы? Как и где вы получили такую интересную профессию?
Ольга Куликова: – Меня еще в школе привлекал мир изобразительного искусства. Наверное, естественно, что я поступила на художественно-графический факультет получать профессиональное образование. Реставраторов на самом деле очень мало, как правило, ими становятся всего пять-шесть человек на курсе. После получения диплома началась работа в музее, определение в реставрационный отдел, продолжение учебы в Москве, стажировки, общение с сообществом профессиональных реставраторов... Спустя годы профессия превратилась в образ жизни.
– Что важно в профессии реставратора?
Ольга Куликова: – Любая реставрация разделяется на подтипы. Вот в живописи есть техническая реставрация и живописная реставрация. И чтобы заниматься живописной реставрацией, нужно знать творческую индивидуальность художника, над произведением которого работаешь, особенности живописи того временного периода, когда создано полотно, которое мы реставрируем. Помимо всего прочего, нужно быть искусствоведами. К нам ведь приходят на реставрацию картины разных веков, разных школ, разных художников и разных направлений. В живописной реставрации это знать необходимо.
– Самый известный принцип реставратора – если можно не реставрировать, лучше не реставрировать. Это верное утверждение?
Ольга Пигасова: – Реставрация, даже если она минимальная, это уже внедрение в предмет. А он должен быть сохранен именно таким, каким был изначально. И поэтому нужно делать работу настолько тонко, чтобы как можно дольше он мог сохранить практически изначальный вид.
Ольга Куликова: – Во всемирной хартии реставраторов сформулировано главное правило, которое мы должны беспрекословно соблюдать: «Не навредить!». Когда берем предмет на реставрацию, мы ответственны за его здоровье, за его существование. И должны четко понимать, какие материалы использовать, какие применять технологии, какие методы реставрации использовать. И общий диагноз, заключение на реставрацию выдает реставрационный совет.
– Вы являетесь членами этого совета?
Ольга Куликова: – Весь реставрационный отдел является реставрационным советом. Еще туда входит главный хранитель, который является председателем, и несколько экспозиционеров. (Экспозиционер – научный сотрудник музея, задействованный в процессе создания экспозиции. – Прим. ред.) Также мы можем приглашать реставраторов из других городов, проводить совещания, консультации и принимать совместное решение.
Ольга Пигасова: – Наша профессия состоит не только в том, чтобы реставрировать. Например, даже выдать какие-то предметы на экспозицию без реставраторов нельзя. Даже протереть картину от пыли может только реставратор. К каждому предмету должен быть свой подход. Еще реставратор обязательно участвует в упаковке работ для транспортировки и в дальнейшем сопровождает их в пути. Все, что связано с какой-либо сохранностью предметов, входит в обязанности реставратора.
– Как выбираются методы реставрации? Ведь картина может быть в таком состоянии, когда непонятно, что изначально там было изображено...
Ольга Куликова: – Для того чтобы довести картину до реконструкции, должна быть проведена сложная работа. В первую очередь это поиски доказательства и аналогов произведения. Нужно найти эскизы, по которым и будет проходить реконструкция. Существует еще такой важный аспект, как эстетика реставрации. Мы не можем смешивать методы одного типа реставрации с другим. Конечно, это все обсуждается и решается коллегиально.
– После реставрации предмет искусства становится дороже или дешевле в денежном эквиваленте?
Ольга Куликова: – Для того чтобы определить ценность предмета, нужна экспертиза. Эксперты-искусствоведы проводят комплексную экспертизу. Оценивается не качество реставрации, оценивается сам предмет. Здесь работают вместе историк, искусствовед, реставратор. Обязательно должны применяться различные методы исследования. Это заключения после использования ультрафиолетового и инфракрасного излучений, исследований биологического и химического состава. И, конечно, такая комплексная экспертиза может влиять на предмет. Поэтому первоначально эксперт-искусствовед должен определить, нужна ли в принципе такая экспертиза.
– Приходилось ли вам встречаться с подделками?
Ольга Куликова: – Конечно, приходилось. Если копии делают в современном мире, искусственно состаривают доску или холст, краски, то, конечно, хороший эксперт практически на глаз сможет определить подделку, порой без всяких экспертиз. Но хочется сказать, что в живописи есть и такое направление, как «копийность». И если копия картины сделана, допустим, в XIX веке хорошим известным мастером, она проходит всю комплексную экспертизу, ее официально зачисляют в категорию «копии» и она висит в музее – говорить об этом полотне как о подделке нельзя.
– А вы сами при желании и возможности смогли бы изготовить очень правдоподобную копию?
Ольга Куликова: – Вы знаете, этому тоже нужно учиться. В Москве при Министерстве культуры есть специальные курсы копиистов. Чтобы изготовить хорошую копию, нужно быть не только художником, нужно быть еще и искусствоведом, экспертом, хорошим мастером. Технологии применяются разные, нужно досконально знать и технологию, и манеру исполнения художника, картину которого ты копируешь. Нужно буквально вживаться в работу, которую ты делаешь. И если копиисты обладают необходимыми знаниями, навыками и даже определенными душевными качествами, то это хорошие мастера, и их копии ценятся.
– Что самое ценное, самое старинное вам доводилось реставрировать?
Ольга Пигасова: – После десяти лет работы все еще считаю себя стоящей в начале реставрационного пути, и для меня существует черта, за которую переступить пока не могу. Поэтому у меня реставрационные работы – не столько в значимости имен, сколько в количестве. Вот, например, в последнее время реставрирую довоенную советскую живопись. В прошлом году была выставка А. Сашина, и мне нужно было сделать около 40 произведений за год. В конце 2019 года будет выставка работ М.Л. Гуревича, и к ней нужно подготовить 13 произведений.
Ольга Куликова: – У меня профессиональный опыт больше, и сразу даже не вспомнить все конкретные работы. Были произведения XVII–XVIII веков. Сейчас работаю над интересной картиной эпохи сентиментализма начала XIX века. Это бытовой портрет, на котором изображена семья – мама и ее двое детей. Произведение находится в совершенно плачевном состоянии. Когда я начала им заниматься, поняла, что загадка в том, что там три структурных наслоения. И последнее, самое позднее наслоение несет в себе совершенно вандальные разрушения, сколы, царапины, выкалывания. А написано это произведение на большом полотне, первым слоем которого является картина «Богоматерь с младенцем», выполненная в европейской манере. И это хорошо просматривалось, потому как все масляные слои со временем становятся прозрачными, ведь идут необратимые временные химические процессы. В общем, работа очень интересная, творческая, познавательная.
– Насколько в вашей профессии сейчас применяются современные технологии?
Ольга Куликова: – Новые технологии уже давно используются в профессии и, бесспорно, очень помогают в работе. Бывают очень большие полотна, которые нужно растянуть, «раздублировать». В этом помогают специальные столы-растяжки. Или, например, надписи на обороте, идентификационные номера, которые обязательно нужно сохранить. Раньше их приходилось копировать вручную. Это очень долгая и кропотливая работа. А сейчас существуют специальные пленки, которые укрепляют полотно, и при этом все надписи на оборотах видны. Но, испробовав в своей работе практически все новшества, могу сказать, что лучше старых технологий, где используются натуральные материалы, краски, холсты, – нет. И если реставратор знает старую методику, по которой работали наши предшественники, и удачно совмещает ее с применением современных технологий, – это залог долговечности работы. Но любая реставрация – неважно, по каким методикам рассчитана, – это на 50–60 лет. После этого срока даже к самым лучшим реставрационным работам нужно возвращаться.
Подготовила Юлия МИНКИНА.
