Есть ли потенциал у современных университетов для осуществления значимых научных исследований, готовы ли они к выполнению возложенных на них стратегических задач? На эти и другие вопросы отвечает доктор педагогических наук, профессор СмолГУ, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации Владимир Губа.
– Владимир Петрович, что сегодня вызывает тревогу в судьбе вузовской науки?
– Сразу хочу оговориться, что, во-первых, вопрос «Нужна ли вузам наука?», как мы все понимаем, риторический. Наука государству, обществу и, в частности, высшим учебным заведениям, без сомнения, нужна. Во-вторых, речь пойдет, скажем так, о «рядовых» учебных заведениях, а не о национальных исследовательских университетах, положение дел в которых несколько отличается от общепринятого.
Что же касается тревожных тенденций, складывающихся в настоящее время, то большинство из них так или иначе связано с тем, что вузовской науке в течение последних нескольких десятков лет приходилось только мечтать о серьезной государственной поддержке. Прежде всего – финансовой. Это вечный больной вопрос, но сегодня я хочу остановиться даже не на нем. Лозунг «Дайте денег – и все проблемы решатся» не всегда актуален. Очень многое в организации научной работы зависит от, казалось бы, мелочей, которые в совокупности и создают неблагоприятную среду для эффективных научных исследований.
– Что вы имеете в виду?
– Прежде всего создание условий для занятий наукой профессорско-преподавательского состава. В последние годы преподавательская нагрузка увеличилась в разы. И особенно сильно для тех людей, которые максимально вовлечены в научные разработки. Я имею в виду профессоров и доцентов. Если шесть лет назад моя, например, нагрузка была 400–450 часов в год, то сейчас она составляет 800 часов. Я активно общаюсь с профессорами из Польши и Германии. Так вот, у поляков нагрузка профессора – 240 часов, а у немцев – 180 часов в год. У американской профессуры, как правило, средняя годовая учебная нагрузка составляет около 250 часов. У нас преподаватели выхолощены высокой нагрузкой. Когда им заниматься исследованиями? Если у молодых ученых после защиты кандидатской диссертации и бывают мысли поработать на благо науки, то с началом преподавательской деятельности они чаще всего выпадают из темы разработок, которыми занимались. С сегодняшней колоссальной нагрузкой уделять время чему-то помимо подготовки и проведения учебных занятий физически невозможно. Но с них требуют результаты научной работы, и требуют обязательно. Причем результаты определенного уровня. Требуют публикаций в научных журналах, включенных в одну из международных систем цитирования – Web of Science, Scopus, Web of Knowledge и других. А таких журналов в России осталось раз- два и обчелся. Например, в области теории и методики физической культуры, которая входит в сферу моих научных интересов, есть только один подобный журнал, в области педагогики – два. Пробиться с публикациями в эти издания сложно не только потому, что крайне ограничена печатная площадь, но и потому, что появление научной статьи обойдется автору в кругленькую сумму. Расценки на публикации начинаются от пятисот долларов. А ведь я помню времена, когда начинающим научным работникам журналы платили гонорары. Сейчас это нонсенс.
– Есть ли выход из этой ситуации?
– Мне известно, что некоторые вузы оплачивают публикации своим преподавателям. Это может быть хоть каким-то подспорьем. Если развивать тему, то учебные заведения могли бы шире проводить свои собственные внутренние конкурсы на лучшие научные статьи, монографии, разработки. Наградами в таких конкурсах могли бы стать публикации выигравших работ. В последнее время в вузах получили некоторое распространение системы внутренних исследовательских грантов, однако количество поддерживаемых проектов и объемы их финансирования в целом пока остаются незначительными. Кроме того, вызывают определенные вопросы и результаты их распределения на конкурсной основе. Введенные в вузах рейтинги преподавателей довольно скользкие. Сейчас в зависимости от места в рейтинге преподаватели получают соответствующие доплаты, которые, впрочем, с трудом покрывают пару уже упомянутых публикаций или проезд и участие в двух иногородних конференциях. Но перечень критериев, за которые выставляются баллы за учебную и научную работу, не унифицирован. Как могут быть применены одинаковые оценочные категории к преподавателям кафедры изобразительного искусства, журналистики или физической культуры? Огромная проблема – поколенческий разрыв среди преподавателей. Все меньше остается штучного профессорского товара. Тех, на чьи лекции и аудиторные занятия ходили специально, чьих выступлений ждали. Преподавателей-легенд почти не осталось. В некоторых вузах занятия проводят магистранты. Да, есть и талантливая молодежь. Но, как показывает практика, не более пяти процентов из них могут сказать студентам что-то внятное. Хотя сейчас мы зачастую от кандидатов наук и доцентов не видим выдаваемого продукта высокого качества. Уровень не тот, а мы требуем от них еще каких-то научных исследований. Те, кто был способен двигать науку, уже глубокие пенсионеры, а более молодые ушли из науки. Они заняты зарабатыванием денег, работают, как правило, не в одном месте, чувствуют себя востребованными, а значит, желания заниматься наукой у них нет.
– Вы говорите о снижении общего уровня вузовских преподавательских и, как следствие, научных кадров. Нет ли за этим некой финансовой подоплеки?
– В некотором роде есть. Любому руководителю вуза хочется сэкономить деньги. Ему проще и выгоднее платить преподавателю или старшему преподавателю, чем кандидату, а тем более доктору наук. На одну профессорскую ставку можно нанять двух старших преподавателей. Часто вузу нужен не преподаватель, а «урокодаватель», который придет и вовремя откроет и закроет аудиторию. Кажется, что мы говорим о вещах, далеких от науки. Но уровень квалификации преподавателей и определяет высоту решаемых ими научных задач. Уровень этот, к сожалению падает. Но это не вина, а беда преподавательского состава. Очень часто для роста квалификации просто не созданы условия. Скажем, стажировки. Раньше на них выделялись деньги, и стажировки были действительно стажировками. Преподаватель, как правило, проходил стажировку в другом городе, в другом вузе, овладевал новыми знаниями, приобретал новый опыт. Сейчас поставлено на поток формальное прохождение стажировок. Они проводятся в своем вузе, искусственно придумываются и оформляются только для того, чтобы преподаватель, проходящий конкурс на замещение вакансии, выполнил условие прохождения стажировки или повышения квалификации. Еще один момент, который, на мой взгляд, на корню рубит возможность и желание заниматься наукой, – это нынешняя система трудовых контрактов с преподавателями. Контракты эти со многими заключаются только на год. Что такое договор на год? А вот что. Профессор не уверен, брать ли к себе аспиранта, ведь через год контракт закончится и подопечный будет брошен. Профессор не уверен, начинать ли работу по гранту – серьезные грантовые работы пишутся два-три года. Профессор не уверен, затевать ли проведение научной конференции. Чтобы провести хорошую конференцию, надо минимум за год начать подготовку. При годовом сроке контракта горизонт планирования становится непозволительно близким.
– Есть ли опасность, что приток молодых научных кадров в вузы совсем сократится?
– Надеюсь, что этого не произойдет. Но посмотрите, как возросла стоимость обучения в аспирантуре. В московских вузах она составляет 360–370 тысяч рублей в год. В Смоленске стоимость ниже – 50 тысяч рублей стоит заочная аспирантура, 120 тысяч – очная. Но для нашего региона это очень большие деньги. 120 тысяч в год молодому человеку нужно где-то найти. Где? Вы скажете, есть бесплатная аспирантура. Да, есть. Но, например, в московском вузе нашего профиля только два места. Одно – на очное обучение, одно – на заочное. Или возьмем новомодное движение «антиплагиат». Я считаю, что оно подорвало некоторые основы создания научных работ. Поясню. Раньше многие писали докторские диссертации после того, как выпускали несколько своих же монографий. Сейчас считается плагиатом даже ссылка на свои собственные работы. Борьба с плагиатом превратилась в неплохой бизнес. Появилось достаточное количество фирм, которые за деньги переделывают работу так, чтобы сплагиаченные моменты не ловились соответствующими программами и сервисами. Буквально за два дня и за некоторое количество дензнаков бизнесмены от антиплагиата повысят вашей работе уровень оригинальности до 90 процентов.
– Владимир Петрович, несмотря на не совсем благоприятные, по вашему мнению, условия для занятия наукой, вам, однако, удается достигать немалых успехов на этом поприще. Вы – член двух докторских вузовских советов, член редколлегий журнала Scopus и трех ВАКовских журналов. Совсем недавно вошли в пятерку победителей среди авторов лучших научных публикаций на конкурсе издательского дома «СпортАкадемПресс». В чем секрет?
– Секрет в том, чтобы заниматься любимым делом. Наука ведь – как старый чемодан: и нести тяжело, и бросить жалко. А если серьезно, то все мои пожелания по поводу организации научной работы в вузах направлены только на то, чтобы совместными усилиями изменить ситуацию, чтобы не упустить время, когда можно еще предпринять шаги для повышения эффективности научной деятельности профессорско-преподавательского состава высших учебных заведений, чтобы не потерять талантливую молодежь.
